Проект «Феникс» - Страница 25

Леблон в глубине комнаты молча выпускал дым в форточку, Маньян вернулся к разговору:

— Знаешь, а ведь возможно, убийца, который целился абсолютно хладнокровно, не надевал маски… Даже наверняка не надевал: хотел, чтобы Юро видел его лицо в минуту, когда получит отверткой в брюхо. Потому что… не знаю… потому что, может быть, хотел показать, что ничего не забыл, что считает Юро ответственным за свои действия… Судья принял доводы защиты, и он просидел всего-навсего девять лет в психбольнице, а признали бы тогда, что он в здравом уме, дали бы вдвое больше в тюряге. Мы, полицейские, не выносим таких людей, потому как из-за них нам кажется, что вкалываем зря. Теперь что скажешь?

Шарко в ответ только пожал плечами, и Маньян продолжал гнуть свою линию:

— Чуть больше года назад ты был аналитиком, и у тебя должен найтись ответ на вопросы такого рода.

— Есть другие аналитики, они еще работают, проконсультируйся у них.

Шарко посмотрел на часы и встал, на этот раз — спокойно, без шума.

— Я оттрубил здесь почти тридцать лет. И за эти тридцать чертовых лет засадил за решетку немало парней раз в десять страшнее Юро. Я вкалывал так, как тебе, скорее всего, и не снилось. А ты решил меня уничтожить, как уничтожил тут многих до меня. Кроме ДНК, которую обнаружили на месте преступления, у тебя нет против меня ни-че-го. Да, я наследил там, но почему же ты не предупредил об этом экспертов-генетиков? Потому что они тебя не любят? Потому что ты бывал уже чересчур крут с подозреваемыми и даже с собственными сотрудниками? Я уже знаю, как ты осатанеешь, как будешь стараться потопить меня, ты ведь хуже стервятника. Тебе что — скучно, делать нечего? — Комиссар, наклонившись над столом, приблизил лицо к лицу Маньяна. — Говорю тебе это первый и последний раз в надежде, что усвоишь. Я не имею ни малейшего отношения к смерти Юро. Я такой же полицейский, как ты. Я вернулся в уголовку, потому что мне осточертел кабинет в Нантерре, неужели это непонятно? А если ты все еще сомневаешься, дам тебе и твоему болвану добрый совет: будьте впредь поосторожнее и смотрите, куда вляпываетесь.

— Сам будь поосторожнее! Мне нужен преступник, нужен как можно скорее, и можешь быть уверен — я его вот-вот найду, — ответил Маньян и бросил вслед направлявшемуся к двери комиссару: — Пока все это останется между нами, я ни слова никому не скажу. Что касается ДНК, тут ты прав: она остается повсюду, как отпечатки пальцев на отправленном по почте письме. И я не хочу, чтобы у тебя из-за этого были неприятности. Видишь, мы все-таки заботимся о том, как ты будешь выглядеть в глазах людей!

Шарко, хлопнув дверью, вышел и быстро зашагал к автомату в конце коридора. Ему необходим был глоток воды, а потом — кофе. Крепкий, как можно крепче.

Держа в руке стаканчик, он свернул к своему кабинету, в котором теперь поселился Леваллуа. За окнами закатное солнце позолотило крыши домов, но влажность оставалась невыносимой. Шарко поставил обжигающий напиток на стол, тяжело опустился в кресло на колесиках. Он был измучен, разбит. Этот день, это подобие допроса выкачали из него ту малость энергии, какая еще оставалась.

Он кивнул в сторону бланков с заявлениями на отпуск:

— Дай-ка мне один листок, хочу взять отгул.

— Что-то не так? С Маньяном проблемы?

— Да нет, ничего. Просто мне надо спать, спать и еще раз спать. Словом, выспаться.

Леваллуа передал ему бланк, и Франк принялся медленно заполнять графы. Его новый начальник, Белланже, увидит заявление у себя на столе сегодня вечером или завтра утром. Возможно, он будет недоволен, ну и пусть. Его это нисколечко не волнует.

— Какие новости насчет Евы Лутц? — все-таки спросил он.

— Только что виделся с Робийяром, он с утра носом землю роет. Уже дал мне список пенитенциарных учреждений и заключенных, с которыми встречалась наша фигурантка. Как минимум одиннадцать человек, и все с длительными сроками.

Шарко подписал заявление, вздохнул и протянул руку. Леваллуа передал ему список заключенных.

— Известно, зачем она с ними встречалась?

Теперь Леваллуа стоял с пустым термосом от кофе в руках.

— Пока неизвестно. Робийяр завтра продолжит поиски. Надо еще порыться в ее банковских счетах, в чеках. Но в общем-то Робийяр неплохо продвинулся. Ладно, извини, мне надо быть дома до восьми. Пока! Увидимся в среду… а ты выспись хорошенько в свободный день.

Лейтенант испарился — только дверь легонько хлопнула. Шарко некоторое время просидел с полузакрытыми глазами, наслаждаясь тишиной. В голове у него шумело, перед глазами стояли рожи Маньяна и Леблона. Они уже и так его достали, но вполне могут сделать его жизнь совсем невыносимой. Если они начнут распространять сплетни, все, просто все, станут смотреть на него косо. Шарко — шизик, Шарко — завсегдатай психушек, крыша у него до сих пор не на месте. А интересно, комиссар покрывал убийцу или сам кого-то укокошил? Это у него резьбу сорвало или просто от чрезмерного напряга? Такое перед пенсией случается, многие полицейские, вволю накупавшись в дерьме, становятся алкоголиками, впадают в депресняк.

Сделав над собой усилие, он поднял веки и пробежал глазами список заключенных. Смотрел, не видя. Сконцентрироваться не удавалось. Слишком болела голова, слишком вымотался, всё — слишком.

Есть только одно решение. Вернуться домой. Лечь в постель и попытаться заснуть. На часок, может, чуть побольше. Проспать хотя бы до трех, когда он вздрогнет от холода. Как каждую ночь.

Шарко собирался уже положить бумагу на стол, когда взгляд его задержался на одной строке списка. Последней. Там была записана дата встречи Евы Лутц с заключенным: 27 августа 2010 года, в пятницу. Десять дней назад.