Проект «Феникс» - Страница 79

Стало быть, в то время Тернэ волновали ключевые проблемы жизни, и он пытался решить их, продвигаясь одновременно в двух направлениях: как практикующий акушер-гинеколог и как исследователь-иммунолог. Еще не достигнув и тридцати лет, он опубликовал множество статей в научной прессе. А с 1982 года, когда ему было тридцать семь, он уже считался одним из крупнейших в мире специалистов по преэклампсии, состоянию, которое встречается у беременных женщин и характеризуется высоким уровнем артериального давления, наличием белка в моче, отеками. Необъяснимый, таинственный феномен, поражающий около пяти процентов женщин, чьи дети чаще всего рождаются ослабленными, истощенными и редко выживают.

Люси зевнула и потянулась. От этой статьи ссылки вели к другим — «иммунология», «преэклампсия», «акушерство»… В десять раз лучше, чем полицейский протокол. Она встала и отправилась на кухню за второй чашкой кофе. Взглянула в окно на ясени в любимом парке Шарко. Интересно, а сейчас он тоже проводит час-два в неделю, сидя на деревянной скамейке? А ходит ли по средам на могилу жены и дочери? Вдалеке, за серой дымкой тумана, Люси различала очертания Эйфелевой башни, такой маленькой за бесконечным морем домов.

Осторожно держа в руке горячую чашку, Люси медленно двинулась в сторону гостиной. Тернэ предстал перед ней как крупный ученый, блестящий интеллектуал, нашедший в хаосе алжирской войны смысл жизни. Но насколько глубокие шрамы в его душе оставила виденная им на этой огненной земле жестокость? Что он чувствовал, помогая очередному ребенку появиться на свет? Он лечил таким образом внутренние раны? Или восстанавливал в мире справедливость?

Она снова села перед компьютером, поднесла чашку к губам и продолжила чтение.

Изучая проблемы, связанные с ДНК, пытаясь понять причины преэклампсии, публикуя статьи на эти темы, Тернэ начал интересоваться евгеникой. Он много путешествовал, часто встречался со специалистами-иммунологами и очень умело, с помощью хорошо обкатанных примеров, пропагандировал свои новые идеи: социальные болезни (туберкулез, сифилис, алкоголизм), антисанитарные условия, врожденные дефекты (при том, что зачатие происходит все позже и позже) ослабляют человеческий генофонд, приводят к его вырождению. И первой мишенью для него стала социальная защита самых обездоленных, больных и слабых. Он ясно давал понять, что категорически против христианского милосердия. Опираясь на законодательство Вейль, он без колебаний рекомендовал пациенткам с осложненной беременностью аборты, даже если риск был минимальным. Во имя всеобщего блага.

В последующие годы Тернэ также продолжал много выступать, приводя все более и более вопиющие примеры. Если он видел перед собой в зале несколько сот человек, он просил поднять руку тех, у кого друзья или члены семьи страдали раком, диабетом, бесплодием. К изумлению аудитории вырастал лес рук. И тогда оратор произносил шокирующие фразы: «Наша популяция слишком стара и генетическое богатство ее истощилось. Нашим детям суждено первыми расплатиться за это: их здоровье хуже, чем у родителей».

Ошеломленная прочитанным Люси остановилась. Ей бы тоже пришлось поднять руку: у одной из ее бывших сотрудниц был диабет, а ее собственный дядя умер от рака горла в пятьдесят два года… Она вспомнила о болезни Альцгеймера, о всякого рода аллергиях… И впрямь ведь появляется все больше заболеваний, о которых и слыхом не слыхали сто лет назад. Черт возьми, а Тернэ-то прав! Чем больше проходит времени, тем позже мы решаемся родить, и, если говорить о здоровье, тем больше детей рождается с проблемами, которых не было у их отцов и матерей…

Нельзя отрицать очевидное. Люси стало не по себе, но она принялась читать дальше.

Дальше публиковались сведения о частной жизни Тернэ. В 1980-м, в тридцать пять лет, он влюбился и женился, а шестью годами позже последовал развод: когда он согласился возглавить акушерско-гинекологическое отделение большого родильного дома в ста пятидесяти километрах от столицы, жена, Гаэль Лекупе, член Парижской коллегии адвокатов, отказалась ехать в провинцию.

И вот тут глаза у Люси полезли на лоб.

Потому что название города, где Тернэ проработал с 1986 по 1990 год, было как удар в сердце.

Реймс.

Город, где в январе 1987 года появился на свет Грегори Царно.

Нет, не может быть! Люси провела по лицу руками. Нет, это слишком, такое совпадение невероятно. Реймс… Получается, Тернэ работал в той самой больнице, где родился Царно? Она бросилась к мобильнику, забытому на диване, попросила соединить с бюро актов гражданского состояния Реймса. Ее несколько раз переключали, пока наконец не назвали больницу, в которой у скрывшей свое имя матери родился мальчик, названный позже Грегори Царно.

Та самая больница.

Люси повесила трубку.

И только тогда поняла, что стоит в углу комнаты, упершись лбом в стену, — как маленькая девочка, которую наказали.

В ней проснулась уверенность: каким бы невероятным это ни казалось, роды у матери Царно в 1987 году принимал именно Стефан Тернэ. Ни малейшего сомнения. Он. А двадцать три года спустя следствие по уголовному делу снова объединило этих двух людей. Такое не бывает случайным. Это не совпадение.

Но сколько Люси ни думала, сколько ни старалась, понять не могла. Неужели Тернэ все эти годы наблюдал за Царно? Следил за ним? Он имел какое-то отношение к появлению Царно на свет? Был в нем заинтересован? Почему? Черт возьми, по-че-му?

Люси быстро дочитала статью.